Откуда в Великий Устюг впервые было занесено искусство нанесения черневого орнамента на изделия из драгоценных металлов, в частности на серебро, точно установить не удается. Возможно, что сношения с Новгородом, где искусство золотого и серебряного дела ещё в период феодальной раздробленности стояло очень высоко, сыграло свою роль. По местному преданию, в 1570 году партия выходцев из Новгорода (числом в 60 человек) в поисках новых мест осела в районе верхних притоков Северной Двины, на берегах реки Лалы: «а некоторые новогородцы поселились и в Великом Устюге»... – гласит Великоустюжская летопись 7.
Со времени освоения беломорского пути, Великий Устюг стал первым после Вологды торговым пунктом на дороге из Москвы в Архангельск, а после разорения Вологды в 1612 году его значение, естественно, ещё более выросло. Устюжские торговые люди ездили на ярмарки в Сибирь, в Кяхту. Вот почему корни большинства купеческих сибирских родов и известных сибирских мастеров-производственников следует искать в Великом Устюге.
Значительность серебряного производства в Великом Устюге подтверждается тем, что уже в XVII веке в местном Серебряном ряду насчитывалось девять лавок, которые торговали изделиями из золота и серебра8.
Более подробными сведениями за XVII век мы, к сожалению, не располагаем. Что касается первой половины XVIII века, то наиболее ранние из имеющихся у нас сведений относятся к сороковым годам этого века. Из них с полным правом можно заключить, что старые традиции искусства Великого Устюга, прославившие его ещё в период феодальной раздробленности, не только не угасли, но привели к блестящему расцвету местного, производства.
В 1744 году, августа 4 дня, великоустюжские купцы, ларечный Василий Бабкин и целовальник Михаил Куниверов, прибывшие в Москву из Устюжской провинциальной канцелярии для сдачи на Монетный двор серебряных копеек для денежного передела9, были вызваны в Главный магистрат. Их приезд совпал с моментом усиленных поисков хороших черневых и финифтяных дел мастеров в целях возрождения в Москве этих, явно угасавших здесь, отраслей серебряного дела.
Опрошенные по этому поводу в Главном магистрате купцы указали, что в городе Великом Устюге есть черневых дел мастера «купцы Михайло и Андрей Матвеевы дети Климшины, из которых Михайла лутчей мастер, (и) Осип Васильев сын Малаков, который ныне живет за своими нуждами у города Архангельского». О финифтяных дел мастерах Бабкин и Куниверов совсем не упоминали, из чего можно заключить, что таких мастеров в Устюге не было, если же они и были, то качество их изделий было очень невысокое. Со своей стороны воеводский подьячий Соли Вычегодской Иван Семенов Моисеев, приехавший в Москву одновременно и также для сдачи монет, объявил, что «финифтяного дела мастерства в Соли Вычегодской посадские люди Яков да Леонтий Григорьевы дети Поповы; да Леонтий Федоров сын Попов, из которых Яков лутчей мастер, да черневого же мастерства купец Устюга Великого Никита Иванов сын Буравкин, который жительство имеет в Соли Вычегодской»10.
По-видимому, в других городах поиски хороших мастеров успехом не увенчались, и в тот же день в журнал решений магистрата была внесена следующая запись: «Приказано из вышеуказанных лутчих мастеров, а именно: черневого мастерства из г. Устюга Великого Михайла Матвеева сына Климшина, финифтяного – из Соли Вычегодской Якова Григорьева сына Попова взять в Москву на время для обучения оного мастерства московских жителей из купечества серебряного мастерства, и о высылке оных из тех мест в Главный магистрат на срок по генеральному регламенту в великоустюжскую и сольвычегодскую ратуши послать указы» 11.
31 января 1745 года Михаил Климшин из Великого Устюга и Яков Попов из Соли Вычегодской были высланы в Москву вместе с «имеющимися у них по оным мастерствам инструментами». По прибытии в распоряжение Главного магистрата оба мастера были «отданы» московскому купцу Василию Кункину для его обучения, согласно его прошению.
Надо думать, что Климшин прекрасно справился с возложенным на него поручением. По окончании срока обучения, 30 декабря 1745 года, он получил паспорт для отъезда в Великий Устюг «в свой дом» 12. О судьбе Попова нам ничего неизвестно.
Из приведенных документов мы с полным правом можем сделать вывод, что черневое дело в Великом Устюге в первой половине XVIII века стояло на очень высоком уровне. Даже единственный мастер этого дела, проживавший в Соли Вычегодской,, как мы только что видели, был устюжанином. Что же касается финифтяного мастерства, то оно процветало, как и в XVII веке, именно в Соли Вычегодской, а в Устюге не нашлось ни одного мастера этой специальности, достойного упоминания.
На этом основании мы позволяем себе предположить, что мастер с клеймом «ИП», о котором говорит в своей работе Т. Н. Тихомирова13, был не устюжанин, а именно тот Иаков Попов, который в 1745 году был вызван из Соли Вычегодской в Москву. Возможно, что из Соли Вычегодской были родом и предки братьев Поповых, о фабрике которых мы будем говорить ниже.
По возвращении из Москвы Климшин продолжал жить и работать в Великом Устюге. Нам известны две его работы: посох епископа Варлаама 1750 г.14 и черневая табакерка 1764 г. (ГИМ, № 50621, рис. 1—2).
Серебряный золоченый посох покрыт черневым орнаментом по золоченому, выбранному оброном, фону15. На фигурном его наконечнике помещена следующая черневая надпись: «Сей пастырский жезл зделан собственным коштом преосвященного Варлаама епископа Великоустюжского и Тотемского. Работал черневых дел мастер Михаил Климшин».
В этой работе ярко выражены те технические и художественные приёмы, которые впоследствии так прочно вошли в навыки великоустюжских мастеров и доставили им вполне заслуженную славу. Превосходная чеканка удачно сочетается здесь с черневым орнаментом, сочно и четко выделяющимся на опущенном с помощью оброна фоне.
Помещенная на фигурном наконечнике черневая надпись уже потеряла значение орнамента, которое присуще надписям на русских серебряных изделиях XI—XVII вв. Здесь ей отведено скромное служебное место.
Вторая из упомянутых нами работ Климшина – черневая табакерка прямоугольной формы со слегка выпуклой крышкой на шарнирах. Весь фон табакерки покрыт позолотой. На крышке на золоченом фоне, выбранном глубоким оброном и обработанном канфарником16, выделяются лёгким рельефом серебряные здания павильонного типа. На балконах видны крошечные человеческие фигурки. На переднем плане, сделанном чернью, нарядная коляска, запряженная парой лошадей, которыми правит сидящий на высоких козлах кучер. У колес бегут лев и собака, а за экипажем следуют скороходы. Высокое дерево, замыкающее справа композицию, также слегка тронуто чернью, которая густым слоем покрывает землю; вокруг рамка из завитков, пальметок и раковин, также покрытых чернью. На передней стенке табакерки изображен «регулярный» сад с подстриженными боскетами, группы нарядных дам и кавалеров, группа крестьян, лошадь и олень.
Особенно интересна задняя стенка табакерки. Здесь изображена многофигурная сцена соколиной охоты, причем чернью выполнена вся нижняя часть изображения, т. е. охотники и окружающая их обстановка. В отличие от этой нижней части, небо, облака и парящие птицы обработаны оброном и канфарником. Этот контраст создает живописное впечатление света и простора. На двух боковых стенках изображены черневые сцены охоты на оленя на фоне золотых и серебряных дворцовых построек.
Каждая стенка и крышка заключены в рамки из золоченых полосок, покрытых сплошным чеканным орнаментом из фигурок зверей и птиц среди ваз с цветами.
Общее впечатление богатства и движения достигается простыми и лаконичными средствами: контрастом плоской черни на серебре с многоплановым золоченым фоном. Качество выполнения значительно превосходит иноземные образцы черневого серебра того времени.
Как уже указывалось, Климшин был не только сам выдающимся мастером, но и передавал свой опыт другим, так что вполне возможно, что именно он и был создателем той школы великоустюжских мастеров, достижениями которой мы восторгаемся.
Когда умер Михаил Климшин, установить не удалось. О его брате Андрее ничего неизвестно и изделий с его клеймом мы не встречали. Возможно, что из его рук вышла прямоугольная табакерка 1764 г., не имеющая клейма мастера (РИМ, № 580щ), на крышке которой изображена, согласно надписи, «баталия короля французского». На переднем плане вызолоченные фигуры скачущего короля и сопровождающего его миниатюрного оруженосца, и белые фигуры сражающихся воинов на черневом фоне. На стенках золоченые фигуры людей, животных и птиц в завитках черневого орнамента. По краям стенок впаяны флемованные полоски.
На этой табакерке можно проследить приёмы, напоминающие Михаила Климшина (мелкие рельефные изображения зверей, которых мы у других мастеров не встречаем, черневой фон, который исчезает в конце XVIII века и вновь появляется только в XIX веке и т. д.), но качество исполнения этой табакерки значительно ниже известных нам произведений этого мастера. Хронологически ближе всего к братьям Климшиным стоят изделия фабрики Поповых, открытой в 1761 году. До последнего времени её изделия считались первыми и лучшими черневыми работами Великого Устюга.
История этой фабрики такова: Указом от 8 марта 1761 г.... «по челобитью города Устюга Великого купцов Афанасия да Степана Поповых велено... оным Поповым в том городе в домах их финифтяную фабрику завести и производить позволить и на оной финифтяные на меди с наводкою серебром и золотом травами да черневой на серебре обронной работы всякие курьезные вещи, какие и из-за моря вывозятся, делать самым искусным мастерством чтоб от умножения того дела мастеровые люди совершенному в том искусству обучиться могли, а объявленная в челобитье их государственная и народная польза последовать могла. И на сделанных вещах... класть клейма с литеры имен своих и в котором городе деланы. И для того, сделав клеймо, объявить к апробации в коллегию. А понеже таковой фабрики до ныне никем заведено еще не было, а означенные: Половы к заведению оной явились первыми, а по Регламенту Мануфактур- коллегии повелено, которая мануфактура и фабрика производить похотят, надлежащими привиллегиями снабдить. Да и по указу 1731 года повелено ж кто вновь знатную к государству полезную фабрику или завод заведет, такому от служеб давать увольнение, первому фабриканту и завотчику, а другим, кои после такую ж фабрику заведут, увольнения в службах не чинить. Того ради... их Поповых с детьми, как с ними в одном доме живут, от всех купецких служб, також и двор его, где та фабрика производиться будет..., от постоя и от полицейских нужд... кроме караулов и беганья на пожары уволить и судом и расправою, кроме государственных и креминальных дел, с прикащиками и с мастеровыми и работными людьми, ведать их в Мануфактур-коллегии. А дабы та фабрика удобнее заверена. быть могла, к той фабрике на первый случай людей без земли мужеска полу двадцать душ, а женска сколько при них обретатца будет, пять позволить, которых им Поповым по покупке употребить в работу по обучению в той фабрике подлежащему мастерству. На ту фабрику, ежели пожелают, в мастеровые и работные люди принимать свободных, то принимать с настоящими пашпортами, со уговором достойной платы, объявляя об них в Великоустюжской правинциальной канцелярии, а беглых отнюдь не принимать, о чем и вам Поповым дать с прочетом указ, и куда надлежить сообщить. ...мая 7 дня 1761 г. Бургомистр Григорий Захаров».